ГИБРАЛТАР

ГИБРАЛТАР, где я была девушкой и горным цветком...

1/21

Фото Н.Чбан

Спектакль по роману Джеймса Джойса ”УЛИСС” (эпизод 18) и стихам Гарсиа Лорки

Режиссёр-постановщик - Константин Мишин (а также хореография, костюмы, свет, музыкальное оформление).

Хореография, литературная композиция - Ира Гонто

"Трудно, ах, как это трудно — любить тебя и не плакать!"

(Гарсиа Лорка)

"Ах тот ужасный поток кипящий внизу Ах и море море алое как огонь и роскошные закаты и фиговые деревья в садах Аламеды да и все причудливые улочки и розовые желтые голубые домики аллеи роз и жасмин герань кактусы и Гибралтар где я была девушкой и Горным цветком да когда я приколола в волосы розу как делают андалузские девушки или алую мне приколоть да и как он целовал меня под Мавританской стеной и я подумала не все ли равно он или другой и тогда я сказала ему глазами чтобы он снова спросил да и тогда он спросил меня не хочу ли я да сказать да мой горный цветок и сначала я обвила его руками да и привлекла к себе так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да".

(Дж.Джойс «Улисс»)

В спектакле "Гибралтар" семь героинь-женщин говорят прозой, и только мужчина – стихами. В танцевальную структуру спектакля вплетены несколько женских монологов, выхваченных из единого потока сознания Молли Блум – героини 18-го эпизода "Пенелопа" романа Джеймса Джойса "Улисс". Так же в спектакле звучат стихи Гарсиа Лорки.

Этот спектакль о красоте отношений между мужчиной и женщиной, бесконечных в своей несовместимости. Феерия аттракционов, нескончаемая череда игр, в которые мужчина и женщина – семь, как одна – играют, постоянно жонглируя инициативой. Смерть мелькает на сверкающих остриях дротиков, в отточенных лезвиях коньков. Страсть полощется в виде красной тряпки, среди кухонной утвари, принимая образ огня, охватившего женщин, отчаянно танцующих под сладкие звуки фортепьянных произведений Эрика Сати. Ритуальная инициация молодой женщины в Богиню Баболон – только так можно одарить весь мир Любовью. И, конечно, Любовь, звучащая в поразительном вокале арии Генделя, во всех женских монологах, в каждом стуке торопливо семенящих красных туфелек. Они торопятся любить, торопятся подарить Любовь каждому и именно она побеждает в этой игре и спектакле.

"Тут спорить не о чем. Но спорят, и очень спорят о другом: что же за образ перед нами? Какая-то женщина, какой-то из женских типов – или же нечто большее: сама Женщина, сама женская природа в ее всеобщности и ее полноте? Джойс, не вступая в споры, тем не менее допускал исключительно второе. Он был категорически, безоговорочно и непоколебимо убежден в том, что в своей Пенелопе раскрыл истинную душу, истинную натуру женщины как она есть, раскрыл само женское начало, сакрамент альное Ewig-Weibliche. И когда не раз в его присутствии сами женщины говорили, что его Молли отнюдь не представляет их всех, он только хитро и снисходительно посмеивался. Он знал лучше… Хотя она зорко видит все различия между своими кавалерами, но, тем не менее, подходят ей все, в каждом она заинтересована и с каждым готова что-то начать и докуда-нибудь дойти. Сакраментальное убеждение "каждая готова с любым" проходит сквозь весь роман как кредо Блума и его автора, и в знаменитом лирическом финале, целуя суженого и решая связать с ним свою судьбу, девушка вовсе не думает: "Я не могу без него", она думает: "Не все ли равно – он или другой".

(Сергей Хоружий)

В спектакле звучат произведения Эрика Сати, Г. Ф. Генделя, Дейва Холанда.

ПРЕССА:

Радио свобода/ 14 апреля 2009

«Гибралтар» несовместимости/ Тамара Ляленкова

http://www.svoboda.org/content/article/1608387.html

Как считают режиссер и хореограф, это спектакль о красоте отношений между мужчиной и женщиной, бесконечных в своей несовместимости.

В основу спектакля «Гибралтар» легли тексты Джеймса Джойса (18-й эпизод «Улисса», монолог Молли Блум) и стихи Гарсиа Лорки. Сочетание иронии и драматизма, которые просачивается сквозь джойсовский текст - и, наоборот, вычурность стихов Лорки, оформленные в движение, рассчитанные с математической точностью, - очень наглядно демонстрируют конфликт, который принято называть любовью. Тексты - прозаический, откровенный, и поэтический, выспренный - свиваясь в одно, буквально через взаимодействие мужского и женских тел, создают единую ткань спектакля. И не возникает вопроса, почему главный герой танцует в красных трусах, а героини топчутся по полу на коньках или с грацией тряпичной куклы валятся со стула.

Об авторском замысле и внутреннем коде спектакля рассказали для Радио Свобода режиссер Константин Мишин и хореограф, солистка Ира Гонто.

Константин Мишин: Из уст семи женщин, семи исполнительниц льется поток сознания Молли Блум - в прозе. А поэт – мужчина - говорит стихами Лорки. Лорка, как испанец, олицетворяет собой юношеский идеал красоты, возвышенности, страсти. Все то восторженное и прекрасное, что можно было бы отнести к юности, к первой любви, к вдохновению. Джойс написал такой текст, который, скажем так, предрешил эпоху. «18-й эпизод» – это такое программное заявление о развитии всего современного искусства. И вот это все почерпнуто из женского образа.

- И поэтому это не одна героиня…

Константин Мишин: …а семь. От 18 лет до 45-ти. Можно сказать, что это женщина в разных стадиях взросления - или, если уж называть вещи своими именами, старения. На самом деле, спектакль так построен, что он начинается от игры. Молодость сама в себе все содержит и сама с собою играется.

Ирина Гонто: А мужчина… Иногда в какой-то момент я даже чувствую, что его нет: это не человек – это дух. Они все этой ворожбой через игры воссоздают образ мужчины. И они настолько его точно себе представляют, каким он должен быть, что он материализуется на сцене.

Константин Мишин: На самом деле, в нашем спектакле образ женщины – это фантастический образ. Образ мужчины – это фантастический образ. И каждый фантазирует для себя своего партнера, он его создает таким, с которым бы он хотел общаться.

- Это что касается текстов. Чем еще наполнен спектакль, как вы это обернули, во что?

Константин Мишин: Пластические номера выстроены как игры. Легкие, подвижные, активные игры, легкомысленные, на свежем воздухе, например, на берегу моря.

Ирина Гонто: Можно закрыть рот – и будет танцевальный спектакль с трюками, с придумками, острые дротики, втыкающиеся в дартс. Кастрюли, ворожба, танец на коньках. Это абсолютно танцевальная структура, в которую вкраплены тексты.

Константин Мишин: В общем-то они поставлены так, что порою сталкиваются; танцевальная структура, сталкиваясь с текстом, переворачивается и обретает какой-то иной, другой смысл. Звучит стих, следом – мужское высказывание, оно вдруг обретает совершенно неожиданное звучание в связи с последующим танцевальным номером, который переворачивает высокое высказывание и вдруг создает из этого тему смерти.

Действительно, пластически история любви развивается независимо от текстов, хотя и в тон им; физическое проявление страсти - как притяжение и борьба. Заканчивается эта вечная история натюрмортом начала, романтическим воспоминанием о первых днях любви, которое преследует и утешает женщину всю жизнь. Кстати, именно это воспоминание и убивает главного героя – мужчину. Впрочем, зрители уходят со спектакля веселые и довольные: текстуальный драматизм побежден пластической ирония.

№13 (7676) 2-8 апреля 2009г.

Газета "Культура"
Тело как цветок/ Майя Крылова

Крохотный Тау-зал Театра "Школа драматического искусства" устроен так, что дистанция между публикой и зрителем - нулевая, как между подсознанием и словом в знаменитом романе Джойса "Улисс". Это подходящее место для режиссера и хореографа Константина Мишина, сделавшего "Гибралтар", спектакль по финальному монологу романа - излияниям Молли Блум (35 страниц мелко набранного текста, и это одно-единственное предложение без запятых и точек, мешающих извержению эмоций).
Мишин последовал совету друга Джойса, еще более "махрового" экспериментатора: Сэмюэл Беккет говорил, что тексты гениального приятеля надо "смотреть и слушать". Джойс называл свой роман "эпосом человеческого тела", а Молли мыслил как квинтэссенцию всего "вечно женственного". Мишин на эпос, конечно, не замахивается, но интерес к телу не скрывает, ставя его в центр проекта. А манеру джойсовской героини думать и чувствовать использует как стилеобразующий фактор, воспроизводя в режиссуре и пластике стремление писателя к бесконечной словесной "текучести". В Молли у Мишина играют семь похожих на кукол дам в грациозно - белом, притом что каждая - в одной черной перчатке и в одном черном чулке. Дамы читают отрывки из монолога героини и демонстрируют многообразные таланты: неплохо поют арию Генделя, мелко-мелко перебирают ногами в красных туфельках, броско валятся на землю и манипулируют предметами - от коньков до кастрюль. Кстати, о кастрюлях. Они здесь не просто предметы с кухни, но знак чего-то иного, как и любая вещь, вынесенная на сцену. К примеру, игра в дартс и смычок виолончели используются как фаллические символы, а красные тряпки, наматываемые на тела, говорят о природном женском цикле.
Воспроизводимые фрагменты романа сосредоточены в основном на физиологии полов и особенностях половых актов: Молли - женщина земная, плотоядная и к высоким материям не склонная. Выдранные из контекста реплики из "Улисса" в "Гибралтаре" звучат как куски типового дамского романа, в котором героиня совмещает крутой секс с романтическими эмоциями: в перерывах между соитиями она мечтает о звездах на южном небе и описывает собственное тело как цветок. Рядом с хлещущей через край женской стихией существует единственный в спектакле мужчина - сам Мишин в роли крутого мачо: он читает страстные стихи Гарсия Лорки, прогуливается по сцене в красных плавках и лихо заваливает дам на пол, олицетворяя вожделеющее мужское начало. В общем, все, как у Джойса, который к женщинам относился патриархально: в частном письме писатель описывал Молли как "абсолютно здоровую упитанную аморальную плодовитую не заслуживающую доверия завлекающую лукавую ограниченную осторожную безразличную бабу".
А что проект Мишина не совсем складывается в единое целое, распадаясь на ряд этюдов и эпизодов, так это нормально. В конце концов, "Гибралтар" не более сумбурен, чем женская логика в понимании автора "Улисса".

«Новые Известия»/ 26 Марта 2009 г.

"Красота несовместимости"/Виктор Борзенко.

http://www.newizv.ru/culture/2009-03-26/107125-krasota-nesovmestimosti.html

В Москве создали перформанс о любви и сексе.
В «Школе драматического искусства» занялись скользскими темами. Молодой режиссер Константин Мишин представил перформанс (в программке жанр определен как «феерия аттракционов») про взаимоотношения мужчин и женщин. Литературную основу спектакля составляют строчки из стихотворений Гарсиа Лорки и 11 монологов Молли Блум – героини романа Джойса «Улисс». Из этого классического наследия постановщик выбрал в основном то, что связано с сексом. На протяжении полутора часов участники спектакля рассуждают о любви, склоняясь к физиологической стороне вопроса: сексуальному влечению, красоте обнаженного тела, проституции, невинности, беременности.

Ровно сто лет назад театральные рецензенты выступали на страницах газет с критикой «половой драматургии» Михаила Арцыбашева. Сегодня арцыбашевские пьесы кажутся невинной картинкой по сравнению с тем, что в последние пятнадцать лет идет на сцене. Разговор о первом сексе и о том, как девушка стала женщиной, не вызывает ни у кого и тени смущения. Эта тема в разных интерпретациях наиболее часто обыгрывается в антрепризных спектаклях и давно набила оскомину.

Однако Константин Мишин, приступая к постановке своего перформанса «Гибралтар», оказался в более выгодном положении, поскольку взял сексуальные темы не у современного драматурга, а из мировой классики. Девушки (каждая из них отражает ту или иную грань характера Молли Блум), облаченные в белые одежды –смесь древнегреческой накидки и бального платья, – произносят свои монологи в танце. С тем же успехом автор перформанса мог обратиться к набоковской «Лолите», «Декамерону» Боккаччо или свифтовским «Эротическим приключениям Гулливера». Героини крутятся вокруг единственного мужчины (его играет Константин Мишин), разыгрывая страсть, любовь и ненависть.

В отличие от драматического спектакля, где в расчет непременно берутся вкусы публики и зрительское соучастие, перформанс – жанр более эгоистичный. Основную роль здесь играет художник, его личное видение. Родоначальник перформанса в России Олег Кулик на заре своего творчества бегал раздетый за машинами и лаял, изображая пса. По сравнению с ним действо Константина Мишина – детская сказка, однако и он не прочь пощекотать нервы публике.

ЗРИТЕЛИ О СПЕКТАКЛЕ:

http://www.liveinternet.ru/users/black-and-red_phoenix/post143695309/

Семь женщин в балетных пачках, с отнюдь не балетными фигурами, в чёрных чулках и перчатках, кидают красные дротики в одного мужчину, танцующего с круглой мишенью для дартса, гипнотизирующей мельканием чёрных и белых полос. Вонзающиеся в цель маленькие стрелы выглядят неожиданно эротично. Так задаются три цвета и центральная тема хореографического спектакля Мишина «Гибралтар». Название вырвано из монологов Молли Блум, Пенелопы Джойса, которыми разговаривают эти женщины – разговаривают о мужчинах. Но атмосфера – скорее горячая испанская, нежели ирландская, продуваемая, как и Итака, солёными морскими ветрами: мужчина отвечает им стихами Гарсии Лорки. Как бык на арене, он снова и снова падает с торчащими из груди дротиками, как оперёнными пиками, декламируя: «Трудно, ах, как это трудно – Любить тебя и не плакать!» - строки, едва ли посвящённые женщине. А они не сдаются, мелкими шажочками перебегают по сцене, поправляют что-то под пачками, таскают обшарпанный бюст-манекен, чехол от гитары, сладострастно льнут к пианино, говорят, говорят – и наколдовывают, вызывают мужчину словно прямо со страниц книжек в алых обложках. Рассаживаются наблюдать за горячей любовной сценой, где материализованная страсть вырывается алым полотнищем из-под рубахи и накрывает с головой, происходящей не то наяву, не то в воображении. В конце стиха его герой-цыган уходит навсегда, оставив обманувшей его любовнице ларец на память, - на сцене же он растягивается, изнеможённый, загнанный, а женщина садится на него, как на диван. Всё, связанное с женщиной, эстетизируется, становится частью культа, одновременно и возвышающего, и принижающего её, в котором мужчина – жрец, прикасающийся к неизведанному. Кумачовые флаги, не только цветом, но и звуком напоминающие об огне, трепещущие, как красный плащ матадора, - всего лишь окровавленная тряпка, которую старательно пытаются отстирать. Женщины при помощи мужчины не то создают, не то изучают, не то уничтожают в притягательно-пугающем ритуале богиню-мать – с огромными деревянными прищепками в спутанных волосах, с лопаткой в одной руке и кувшином в другой, восседающую в кастрюле, и хтонические элементы, огонь и вода, при этом появляются и смешиваются неопосредованно. Запелёнатые в простыни, как младенцы, пра-женщины – кто ползает по полу, кто делает первые неуверенные шаги – уже поют хоралы Генделя и делятся впечатлениями от секса с одинаковой естественностью для своей двойственной природы, замешанной на простом природном инстинкте. Мужчина, читая стихи о Нарциссе, заигрывает с собственным отражением в зеркале, а они окружают его стайкой нимф на коньках, снова увлекают в свой танец, балансирующей на тонкой грани острого лезвия. Всё это раз за разом напоминает охоту, поединок, - женщине приходится выследить, подчинить дикую, непокорную, непредсказуемую и опасную стихию мужского; женщина, а не мужчина здесь применяет силу и смелость, чтобы добиться любви. Женщине, а не мужчине – «всё равно, он или другой», любая добыча вызывает восхищение и желание, каждому можно сказать «да» и не соврать никому. Но анализировать этот спектакль рационально не получается, сколько бы фрейдистских и мифологических (что, в принципе, одно и то же) ассоциаций не вызывали его образы. Пластика, музыка, свет, звуки живого пианино, хаотично разбросанные по пустой сцене предметы складываются в полуторачасовое синтетическое полотно, воздействующее в первую очередь на эмоции. Как любую абстракцию, её каждый воспримет по-своему, но вряд ли кто-то останется равнодушным.

(aleksandrit_85)

"Гибралтар", режиссер и хореограф К.Мишин, автор лит. композиции и хореограф Ира Гонто, ШДИ.

Давно не получала такого удовольствия от любимого театра. Настоящая фирменная шди-феерия. С учетом того, что поставлен "Гибралтар" по главе "Пенелопа" из джеймс-джойсова "Улисса", это вдвойне замечательно. Хотя понятно да, в шди могут самые неожиданные вещи сотворить. Вот насколько тяжел и скучен "Улисс" Каменьковича, а уж о последней главе, которую минут 40, если не больше, вымучивает Полина Кутепова так, что ее хотца если не убить, то побить точно, за все эти ужимки и почее, стоящие даже не поперек, а как-то вообще отдельно от похабного текста (ну да,мы все такие жеманные, мы же не можем ЭТО читать...так не читай, млять).
Так вот, возвращаясь к "Гибралтару" - тут текст разбили аж на семь моллей (т.е. семь Молли), разбавили танцами, пластическими этюдами, почти цирковыми номерами, пением и музыкой , а еще стихами Лорки, и вот - Джойс за всем этим не потерялся, а скорее наоборот ,как-то очень выпукло проступил. Похожий эффект со стихами выходит в фирменной васильевской манере "расщепления" на слоги и буквы. Кстати, "главная Молли" Ира Гонто еще и отлично читает, оказывается. Просто как лушие кадры ШДИ. Ну а уж про акробатические поддержки и говорить нечего, в этом они с Мишиным известные спецы В общем, рекомендуется к просмотру любтелям "Улисса" однозначно, и старой-доброй ШДИ тоже.

KOSHEK

Премьера ШДИ "Гибралтар" Мишина порадовала. хотя это уже третий "Улисс" в этом сезоне. Как всегда в этом театре меня поражает, что здешние артисты и поют оперными голосами, и играют на музыкальных и инструментах, и декламируют, и страстно читают модернистускую литературу, и танцуют великолепно. Постановки Мишина - это прежде всего пластическое и искусство, и его артистки делают это великолепно. Художник завернул их в простыни, одетые на балетные пачки, наподобие топов, сделанных из платков. Красные туфельки, черные чулки: у кого один, у кого два, у кого вовсе нет. Все метафоры танцевальные: и танцы с красным платком, символизирующим страсть и женскую натуру (кровь), танцы не на пуантах, но на зачехленных коньках, танцы с музыкальными инструментами и приспособлениями для стирки - тазик, щипцы, терка для белья. Все эти предметы используются заодно и как обряды инициации, одна из девушек превращается в богиню. Эффектен финальный аккорд - мужчина оказыается в красных трусах и превращается в нарцисса. Зеркало в его руках помогает ему визуально оторваться от земли. Девушки выходят на коньках всесто пуантов, простыни задраны вверх и оказываются капюшонами. Они все так же загадочны, это почти непорочные девы. Как Молли, которая остается с Блумом, своим мужем и ребенком одновременно.

ИСПОЛНЯЮТ:
Ира Гонто

Екатерина Аликина

Наталья Павлова / Ольга Хорева

Анна Сиротина

Варвара Мишина

Светлана Найденова

Ольга Малинина

Константин Мишин

Вокал - Наталья Павлова / Светлана Найдёнова

Виолончель, фортепиано - Мария Гришина